Преступники и преступления - маньяки, воры, террористы, пираты, мошенники - их биографии и исторические факты
МАНЬЯКИ
ВОРЫ
МАФИОЗИ

Дело о подлоге завещания

Двадцать четвертого сентября 1858 г. в С. - Петербурге в собственном доме (под № 34 по Знаменской улице, на ее пересечении со Спасской ул.) умер бездетным один из богатейших представителей российского купечества Козьма Васильевич Беляев. Купец Первой гильдии, родом из никому не ведомого в Петербурге городка Сарапула, принадлежал к удивительной когорте людей, "сделавших себя сами". Точной величины его состояния не знал никто, но все знали точно: Козьма Беляев - миллионщик.

Не являлось тайной плохое здоровье купца. Около полугода он болел: у него развивалась сердечная недостаточность, отекали ноги. Помимо артрита, мешавшего ему ходить, он страдал болезнью сердца, мучился сильными мигренями. Уже в мае, покидая дом для необходимых поездок в Сенат, Козьма Васильевич был вынужден брать с собою кого - либо из домашних слуг, чтобы тот помогал ему передвигаться по лестницам. Впрочем, до самых последних минут он сохранял завидную бодрость духа и деятельность; Беляев являл собой воплощенный пример человека, чей дух находился в постоянной борьбе с телесными недугами. Несмотря на боли в ногах и пояснице, ум предпринимателя оставался точным и ясным; он писал до 40 писем в день, причем всегда собственноручно, заставлял себя ходить, превозмогая боль. Практически с самого начала сентября он перестал выходить из дому. Врачи советовали ехать на воды - в Швейцарию или Италию - он же все грешил на обычный ревматизм да отговаривался от поездки занятостью. Смерть купца последовала от обширного кровоизлияния в мозг, что и было удостоверено надлежащим образом. Вообще, естественность причины смерти Козьмы Васильевича Беляева никогда не подвергалась сомнению и никем не оспаривалась.

Дела Козьмы Беляева были на подъеме. Он управлял имуществом племянников своей жены - Александра и Ивана Мясниковых - и кроме того, оперировал своими собственными деньгами. О масштабах его деятельности можно судить по тому лишь, что в сентябре 1858 г. он по одному только Петербургу одновременно вел два огромных контракта: на покупку судостроительного завода Берда и литейного завода герцога Лейхтенбергского. По первой лишь сделке Беляев вместе с купцами Жадимеровским и Клеменцом покупали полностью производство и Гутуевский остров за 2,3 млн. рублей; из этой суммы Беляев вносил 1,5 млн. рублей. Это были колоссальные деньги! А кроме этого Козьма Васильевич брал огрмные винные откупа в разных регионах России, управлял спиртовыми и винными заводами, занимался лесозаготовкой, рыбными промыслами и пр.

Шестого ноября 1858 г. - по прошествии сороковин с момента кончины - его вдова, Екатерина Васильевна Беляева предъявила для засвидетельствования в Первом Департаменте С. - Петербургской гражданской Палаты духовное завещание купца , датированное 10 мая 1858 г.

Текст предъявленного документа был написан колежским асессором М. А. Целебровским и подписан Беляевым, а также свидетелями составления акта: протоиереем В. Я. Сицилинским и доктором, колежским асессором Ф. И. Отто. Завещание было исполнено на одной странице листа обыкновенного формата, подпись купца легко прочитывалась как "Козьма Беляев". Текст завещания в существенной своей части гласил: "Все движимое и недвижимое имение, в чем бы оно ни состояло и где бы оно ни оказалось, денежный капитал , какой будет налицо, в делах и оборотах или в долгах на других, и все мои коммерческие предприятия с казною и частными лицами предоставляю в неприкосновенную собственность моей жены, Екатерины Васильевны Беляевой, должной сделать следующие выдачи: родной сестре моей, вдове Анне Васильевне Ремянниковой - 4000 рублей, вдове Анне Никифоровне Арефьевой - 2000 рублей и конторщику моему Николаю Дмитриевичу Шмелеву - 3000 рублей".

Палата приняла предъявленное завещание к рассмотрению. Из полиции был получен документ, всегда составлявшийся в случаях возможного возникновения спора о наследовании. Это был полицейский акт, составленный и подписанный старшим помощником станового надзирателя Рошковским, который назывался довольно неудобоваримо для уха современного человека: "О приведении в известность охранения оставшегося после смерти К. Беляева имущества". Документ этот по сути своей д. б. описью бумаг и личного имущества покойного и призван был не допустить расхищения ценных вещей и документов прислугой или теми из наследников, которые могли бы поспеть к телу прежде других. Акт, подписанный Рошковским, указывал, что в кабинете купца были обнаружены и описаны "наличными деньгами 350 рублей, старой серебряной монеты 25 шт. и разного рода бумаги, которые впредь, до составления описи, опечатаны полицейской печатью".

Кроме того, в гражданскую Палату были приглашены Целебровский, Отто и Сицилинский, которые дали необходимые объяснения о происхождении завещения и появлении под ним их подписей. Объяснения свидетелей были сочтены удовлетворительными и 16 ноября 1858 г. - согласно действовашим правилам - гражданская Палата засвидетельствовала предъявленное Екатериной Беляевой завещение. Другими словами, по результатам проверки документ этот признавался подлинным и вдова объявлялась юридически законной наследницей состояния купца (с условием осуществления оговоренных в завещании выплат).

Екатерина Васильевна Беляева вдовой - "миллионщицей" пробыла , однако, совсем недолго. Под самый Новый Год, 22 декабря 1858 г. она уступила полученное наследство братьям Александру Константиновичу и Ивану Константиновичу Мясниковым. И не только наследство, но и свои собственные винокуренные заводы (Комаровский под Рязанью и Чурановский под Вяткой), и тихвинскую лесную дачу (участок леса под промышленную вырубку). Все передаваемое братьям имущество оценивалось договором уступки в 392 653 рубля. Взамен вдова получала от Мясниковых сохранную расписку на сумму 272 663 рубля 30 копеек, которую выписал Козьма Беляев 21 мая 1858 г., получая от братьев указанную сумму и их обязательство выплатить Екатерине Васильевне еще 120 тыс. рублей равными долями в течение 10 лет. Отдельным пунктом договора было проведено условие передачи Беляевой всех исков по обязательствам умершего несостоятельным должником Николая Мясникова, дяди братьев.

Этот договор настолько любопытен и важен для понимания дальнейшего, что в этом месте необходимо сделать небольшое пояснение. Козьма Беляев, выходец из провинциального городка Сарапул, начал свою карьеру и состоялся как предприниматель будучи управляющим помещика Константина Мясникова. Оперируя своими деньгами и используя деньги доверявшего ему дворянина, Беляев с умом распорядился оказавшимися в его руках капиталами. Когда брат Константина Мясникова - Николай - объявил о своем банкротстве, Беляев бросился спасать его, скупая долговые расписки и - как добросовестный слуга! - не предъявляя к оплате. Много лет они пролежали в архиве купца без движения, пока племянники давно умершего Николая не избавили себя от этой подспудно существовавшей угрозы. В своей повседневной деятельности Беляев оперировал деньгами клана Мясниковых как своими собственными, так что конкуренты (да и единомышленники тоже!) не могли понять, где заканчиваются деньги купца и начинаются деньги доверителей. Это давало ему очень большое преимущество в сравнении с противниками, поскольку конкуренты, по сути, боролись вовсе не с ним одним.

Т. о., в самый канун Нового Года Екатерина Васильевна передала своим племянникам практически все имущество и средства, какими владела; взамен она получила от них обязательство выплачивать ей по 10 тыс. рублей каждый год на протяжении 10 лет. Так можно сформулировать суть заключенного ею 22 декабря 1858 г. договора, если отбросить казуистическую шелуху нотариуса.

Минул почти год. В начале сентября 1859 г. в Петербурге появился сын родной сестры Козьмы Беляева - Надежды Васильевны Мартьяновой. Звали его Иван Мартьянов, был он небольшим купцом и приехал из далекого провинциального Сарапула, из которого некогда начинал свой путь в люди и сам Козьма Васильевич. Иван Мартьянов явился к вдове и имел с нею разговор; о содержании его мы ничего уже не узнаем, но с большой долей вероятности можно предположить, что племянник умершего "миллионщика" попросил Екатерину Василевну Беляеву выделить сарапульским родственникам часть унаследованных капиталов. Вдовица ответила, что никаких капиталов нет и в помине, возможно даже, горько вздохнула; племянник Козьмы Васильевича усомнился и попросил более точного ответа ... Как бы там ни было, плодом обстоятельной беседы Ивана Мартьянова с вдовой "миллионщицей" явилось появление племянника 12 сентября 1859 г. в приемной столичного Генерал - губернатора.

Иван Мартьянов подал заявление, в котором завещание Козьмы Беляева от 10 мая 1858 г. и сохранную расписку от его имени на 272 663 рубля 30 копеек называл подложными и просил личного вмешательства Генерал - губернатора для восстановления попранной справедливости.

Заявление Мартьянова было передано в Санкт - Петербургскую Управу благочиния, в чью компетенцию входило рассмотрение исков по гражданским делам; Второй департамент Управы исследовав порядок вступления Екатерины Васильевны Беляевой в права наследования покойному мужу нарушений никаких не нашел и вынес на заявление Мартьянова определение: "оставить без последствий с предоставлением права обратиться с заявлением спора о подлоге завещания в гражданскую Палату" .

Иван Мартьянов из Петербурга не уехал. Видимо, он предпологал продолжить тяжбу, но в ход событий вмешался слепой рок. Восемнадцатого декабря 1859 г. Иван с подозрением на холеру был доставлен в приемный покой Обуховской больницы, где и умер в тот же вечер. Вскрытие тела не проводилось; "скорбный лист" (история болезни) подтверждал заболевание холерой и не было никаких оснований считать смерть неестественной.

Скоропостижная, нелепая гибель Ивана Мартьянова далеко не единственная смерть в этом деле. По странному стечению обстоятельств слепой рок будет вовсе не слеп в выборе жертв ; мы увидим, как один за другим умирали люди опасные, либо потенциально опасные только для одной стороны (противная сторона вовсе не страдала). Это очень любопытный момент, к обсуждению которого еще придется вернуться; пока же стоит обратить на это внимание читателей.

В новом - 1860 г. - в состоянии белой горячки попал в сумасшедший дом Макар Афиногенович Целебровский. Именно этот человек написал текст завещания, который был подписан Козьмой Беляевым. Целебровский был запойным алкоголиком; немного придя в себя под присмотром врачей, он вышел из больницы, но через месяц попал туда вновь. Произошло это 25 апреля 1860 г. Он бредил наяву, не узнавал родных и вообще пребывал в полном отрыве от реальности. Тяжелый алкоголический токсикоз привел в конце - концов к тому, что Целебровский умер 21 мая 1860 г. прямо в психиатрической больнице. Возможно, имело место нарушение режима содержания и больной получал алкоголь от навещавших его лиц . Как бы там ни было, через несколько месяцев после Ивана Мартьянова умер человек, способный как никто другой, пролить свет на историю появления завещания Козьмы Васильевича Беляева.

После Макара Целебровского, всю жизнь прожившего без пары запасных штанов и не имевшего порой лишней копейки на стопку онисовой, неожиданно обнаружили 20 тыс. рублей, целое состояние. Никто не мог объяснить происхождения этих денег . Этот любопытный факт заслуживает того, чтобы быть отмеченным особо.

В конце ноября 1860 г. в столице появляется родная сестра Козьмы - Надежда Васильевна Мартьянова, мать умершего от холеры Ивана. Она повторила путь сына и встретилась с вдовой брата. Разговора у женщин не получилось: Надежда Васильевна потребовала части денег брата, вдова стала кричать, что тот всю жизнь знать не хотел сарапульскую родню и вообще денег никаких не было и нет - одни долги.

В феврале 1861 г. Надежда Васильевна Мартьянова предъявила в С. - Петербургскую гражданскую Палату "спор против завещания Козьмы Беляева". Она прямо утвердала, что имел место подлог и присвоение денег; указывала на то, что Козьма Беляев не мог оставить одной сестре (Анне Васильевне Ремянниковой, проживавшей с ним в Петербурге) 4000 рублей , а другой - полностью отказать в деньгах; очень точный и внимательный в мелочах брат ее не мог подписаться под завещанием просто "Козьма Беляев", все свои письма и документы он подписывал "фридрихсгамский первостатейный купец Козьма Беляев" либо - "фр. пер. куп. К. В. Беляев".

Собственно, именно с этого момента и начинается та историческая тяжба, которая составляет тему этого очерка.

Но миновало всего три недели с подачи Н. В. Мартьяновой ее заявления, как она ... скоропостижно умерла. Если кто - то и стоял за подозрительно быстрыми и внезапными смертями матери и сына Мартьяновых, то этот человек мог, казалось бы, теперь вздохнуть с облегчением! Родня Козьмы Беляева не могла более побеспокоить счастливых обладателей его состояния.
ТЕРРОРИСТЫ
АФЕРИСТЫ
ПИРАТЫ
ДРУГИЕ...
ПРЕСТУПЛЕНИЯ